Читать книгу "Время и книги (сборник)  - Уильям Сомерсет Моэм"

К большому его сожалению, Леото не мог больше заботиться о кошках и собаках, которых так нежно любил. С ними пришлось расстаться.

Война кончилась. Какие-то крохи Леото зарабатывал журналистикой, но все равно сильно нуждался. Потом ему неожиданно повезло: в 1950 году его пригласили на серию радиоинтервью, проводимых Робером Малле. Позже их собрали в книгу, которая неоднократно переиздавалась; у меня, например, шестнадцатое издание.

Леото было тогда семьдесят восемь лет. В этих беседах на радио он проявил себя во всем блеске: упрямый и задиристый, энергичный, остроумный и пристрастный, презирающий сентиментальность, здравомыслящий и безрассудный – такой, каким был всегда. Слушателей он привел в восхищение. Хочется надеяться, что благодаря гонорарам за эти интервью Леото прожил последние годы в относительном достатке. Скончался он на восемьдесят четвертом году жизни.

Не знаю, что вынесет читатель из моего рассказа, конечно же, далеко не исчерпывающего, об этой странной личности. Леото был человек-загадка. О нем нельзя судить по общим стандартам. В нем уживались самые противоречивые черты. Он был бессердечный и чувствительный, совершенно независимый; он страстно увлекался литературой и не терпел, если ее превращали в средство достижения богатства или известности. Он был вспыльчив и не выносил тех, кто с ним не соглашался; был предан тем, кого любил, и безжалостен к тем, кого презирал. Он гордился, что никому не причинял зла, даже не догадываясь, что слово может ранить больнее любого удара. Когда его спрашивали, почему он так любит животных и так суров к своим собратьям, Леото отвечал, что животные беззащитны, зависят от людей, а люди могут за себя постоять.

Я почти не говорил о любви в его жизни. Женщины Лео-то интересовали, выражаясь языком современной прессы, исключительно как объект близости. Он считал их существами лживыми, злобными, чересчур требовательными, корыстными и глупыми. Партнером он, по собственным словам, был неважным; если читателя интересуют подробности – они есть в «Дневнике». Да, слово «любовь» здесь не годится, но то слово, которое годится, непечатно. Любить Поль не умел, ибо интересовался только собой. Он был прав, говоря, что любовь возникает из сексуального влечения и без него невозможна, однако, видимо, не понимал, что любовь становится любовью, лишь когда перерастает в эмоции, рождая сердечную боль и исступленную радость.

Единственным своим важным делом Леото считал дневник. Книгам он особого значения не придавал.

К настоящему времени вышло четыре тома «Дневника». В них описываются годы с 1903-го по 1924-й, но поскольку Леото вел дневник до самой смерти, томов выйдет еще много. Когда их опубликуют полностью, мы получим интереснейшее описание литературного мира времен Лео-то. Правда, там не будет тех имен, которые встречаются в дневниках Гонкуров. Сент-Бев, Тэн, Ренан, Мишле, Флобер уже давно умерли. Умерли поэты Виктор Гюго, Бодлер, Верлен, Рэмбо и Малларме. То были великие личности, которые сформировали характер своей эпохи и сделали Францию столицей культуры и искусства. Умерли известные писатели Альфонс Доде и Эмиль Золя. Так о ком же писал Лео-то? Назвать их людьми обычными было бы неверно. Они тоже обладали талантами, разве что не столь масштабными, как их предшественники. Среди них можно назвать Анри Ренье – тонкого поэта и изысканного романиста; Барреса, околдовавшего молодых читателей трилогией «Культ Я», а потом ушедшего в политику; талантливого и образованного Андре Жида. Можно назвать Анатоля Франса, которым так увлекались современники, теперь незаслуженно забытого. Еще был Жан Мореас, грек, чьими «Стансами» восторгался Леото. Он уважал Мореаса и за человеческие качества, за хороший характер и за богемные привычки. Был Аполлинер, поляк по национальности, которого убили во время Первой мировой, был Поль Валери. Все эти литераторы, пользовавшиеся известностью в первые три-четыре десятилетия двадцатого века, были по-своему талантливы, но не имели ни того значения для современников, ни такого авторитета и влияния, какими пользовались их предшественники в девятнадцатом веке.

«Дневник» Поля Леото – те тома, что уже вышли, – представляет собой занятное чтение. Многое там стоило бы опустить. Леото любил сплетни, а нас теперь уже не увлекают интрижки людей, о которых мы никогда не слышали. Однако в качестве картины парижской литературной жизни того времени «Дневник» весьма примечателен.

«Ворон ворону глаз не выклюет» – гласит известная поговорка. К этим писателям она неприменима. У них всегда было что сказать друг о друге. Не чуждались они и подкупа. Состоятельный автор не стыдился написать о своей книге хвалебный отзыв и приплатить издателю журнала, чтобы тот тиснул его у себя. Писатели без зазрения совести использовали свое влияние ради хорошей рецензии. Каждый плел интриги, стараясь напечататься, получить известность и награду. Особенно пышно все это расцветало, когда дело шло о литературной премии, вроде Гонкуровской, а их в то время существовало несколько. Неприятная картина; хотя Леото был человек ядовитый и больше любил порицать, чем хвалить, складывается впечатление, что тут он в целом говорил правду. В продолжение темы будет лишь справедливо добавить: подоплекой этой зависти, ревности, клеветы, подкупа и тому подобного была нужда в деньгах. Писателям платили гроши, и они не могли позволить себе излишней щепетильности. Леото тридцать лет провел в качестве простого служащего, выполнял работу, которая по плечу любому конторщику, и все ради того, чтобы иметь кусок хлеба и писать только для собственного удовольствия, как и должен, по его мнению, писать любой автор. Это делает ему огромную честь.

Не знаю, какое впечатление сложится у читателя о трех авторах, о которых я, как мог, написал. Вряд ли очень хорошее. Особых добродетелей за ними не водилось. Их эгоизм переходил все границы. Они были переполнены предрассудками. Чудовищно обидчивы. Они не любили хвалить других, а критику в собственный адрес принимали в штыки. Они были безнравственны. Их не интересовали никакие искусства, за исключением словесного, а если они изредка высказывали мнение о музыке, живописи или скульптуре, то оно (с нашей, современной точки зрения) выглядит абсурдным. Они были глухи к чувствам других. Они были злобными и придирчивыми.

Однако пусть эти люди и обладали перечисленными пороками, но мы об этом узнали от них же самих. И если меня спросят, были ли они хуже других, я затруднюсь с ответом.

Однажды Леото представили аббату Мюнье. Подобных священников немало в католической церкви. Остроумный, блестящий собеседник, он был желанным гостем в особняках бульвара Сен-Жермен. Его занимательный разговор и красноречие очаровывали сотрапезников. Хотя аббат Мюнье (к возмущению некоторых его собратьев) часто ходил к богатым и знатным, своих священных обязанностей он не забывал. Ведь у богатых и знатных тоже есть души, которые нужно спасать. Он наставлял на путь истинный заблудших, он вернул в лоно церкви немало вольнодумцев. Когда кончался прием, который он удостоил присутствием, аббат удалялся в свое скромное жилище и принимал там бедных и убогих, искавших у него совета или поддержки. Он помогал им деньгами, хотя был небогат, помогал искренним участием. То был человек высокой добродетели. Он знал, что Леото – отъявленный безбожник; вообще вряд ли аббат Мюнье о ком-нибудь чего-нибудь не знал, важного, разумеется. Так вот аббат говорил Полю: «Господь простит вас, потому что вы любите животных».